Помимо этого, конечно же, можно читать «Великая фальшивка февраля» полностью в классическом дневном режиме или же скачать книгу на свой смартфон в удобном формате fb2.
Великая фальшивка февраля [Иван Лукьянович Солоневич] (fb2)
Иван Солоневич Великая фальшивка Февраля скачать книгу без регистрации полностью (целиком) в формате fb2, epub или читать онлайн бесплатно на ПК, IOS, Android. Отыскать полную версию книги Великая фальшивка Февраля за авторством Иван Лукьянович Солоневич нелегко. Но нам удалось ее найти, и теперь вы можете бесплатно читать книгу без сокращений онлайн. Прежде чем ответить на вопрос, была в феврале 1917 года революция или никакой революции не было, нужно установить, что, собственно, есть революция? 24 апреля 1953, Монтевидео, Уругвай) Всеволод(1895- 1920) воевал в Армии Врангеля, служил комендором на линкоре Генерал Алексеев Борис(1898- 24 февраля 1989) Глен-Коув. Название: Великая фальшивка Февраля Автор: Солоневич И. Л. Издательство: Москва Год: 2017 Cтраниц: 104 Формат: pdf (ocr) Размер: 11 мб Язык: русский Книга русского публициста и мыслителя, писателя-эмигранта Ивана Лукьяновича Солоневича (1891-1953 гг.) посвящена. Иван Солоневич ВЕЛИКАЯ ФАЛЬШИВКА ФЕВРАЛЯ. Об авторе. Общественно-политическая позиция Ивана Лукьяновича Солоневича сформировалась задолго до трагического в истории России семнадцатого года.
Краткое содержание
- Солоневич Иван Лукьянович - Великая фальшивка Февраля
- Иван Солоневич «Великая фальшивка февраля»
- Книги Ивана Солоневича, Бориса Солоневича, Тамары Солоневич, Юрия Солоневича
- Автор Иван Солоневич
- Похожие книги на "Великая фальшивка февраля", Иван Солоневич читать полностью, без сокращений.
Великая фальшивка Февраля - Иван Лукьянович Солоневич
И вместе с тем ни один из его материалов не был опровергнут ни в леворадикальной прессе, ни в лагере либералов. Копья ломались вокруг да около, ибо мастерски подобранные и точно выверенные факты лишали его оппонентов каких-либо убедительных аргументов. Все сводилось к «реакционной» позиции «Нового времени» «к журналистской изворотливости автора», у которого острие пера было направлено, как ни странно, не против социалистических экстремистов, а по адресу «свободомыслящей» интеллигенции, своим прекраснодушным прожектерством бездумно расшатывавшей устои тысячелетнего государства. Оказавшись в эмиграции, Иван Солоневич имел полную возможность убедиться в верности своих старорежимных прогнозов и по отношению к социальному переустройству России, и по поводу вольных и невольных исполнителей этой трагедии, либо вышвырнутых за пределы горячо любимой ими родины, либо нещадно уничтоженных большевиками.
Великая фальшивка Февраля Две силы. Диктатура импотентов www.
В наличии "Революция, которой не было, или Великая фальшивка февраля" автора Солоневич И. Солоневич И. Директ Книга русского публициста и мыслителя, писателя-эмигранта Ивана Лукьяновича Солоневича 1891-1953 гг. В книжном интернет-магазине «Читай-город» вы можете заказать книгу Революция, которой не было, или Великая фальшивка февраля Иван Солоневич по низкой цене... Великая фальшивка февраля; Белая Империя, статьи...
Великая фальшивка февраля. Иван Лукьянович Солоневич. Великая фальшивка... Самая большая онлайн библиотека книг читайте книги бесплатно и без регистрации... Иван Солоневич - Великая...
И личность автоматически сливается с общим благом». Причем «самодержавие в России принципиально отличается от западного абсолютизма, введенного у нас Петром I. Западный абсолютизм — это диктатура закона, русское самодержавие, по определению Вл. Соловьева, «диктатура совести». Этот тезис подробно развивает в своих исторических работах другой видный представитель Народно-Монархического. Движения — Борис Башилов: «Самодержавие отличается от европейского просвещенного или непросвещенного а6солютизма тем, что сочетает железную дисциплину центральной государственной власти с широчайшей свободой органов местного самоуправления. Это гениальное сочетание твердой власти и широчайшей свободы, которыми всегда обладала Россия до Петра I и в последние царствования после ликвидации царями крепостного права, и позволило русскому народу не только отстоять свою национальную независимость, но и создать величайшее государство в мире». Закрыть Как отключить рекламу? Однако, сколь ни значительна была общественная деятельность Ивана Солоневича, сам он, предвидя грядущее возрождение Родины, воспринимал себя прежде всего хроникером величайшей в ее истории трагедии: «…Мои газетные писания являются «человеческим документом», — документом боли, гнева и негодования.
И документом гораздо более ценным для будущего России, чем мои книги». Нам кажется, что они представляют интерес не только с точки зрения оценки событий 75-летней давности, но и чем-то очень перекликаются с нашим раздираемым внутренними противоречиями временем. Эта ложь культивируется более или менее всеми партиями России, начиная от коммунистической и кончая ультраправыми. По существу, обе эти точки зрения совпадают: ВКП б говорит: «Народ сделал революцию». Ультраправые говорят: «Чернь, обманутая левыми, сделала революцию». Срединные партии, виляя хвостом то вправо, то влево, талдычат о завоеваниях Февраля, завоеваниях, в результате которых «народ» сидит в концлагерях, а «избранные» разбежались по Парагваям.
Иван Солоневич, известный русский публицист и общественный деятель, в своем небольшом по объему труде проанализировал — словно скальпелем вскрыл — причины Февральского переворота, его виновников, его великую ложь, которую отметил и свергнутый Государь: «Кругом измена, трусость и обман». Студент и преподаватель, учащийся и учитель и просто любитель российской истории — каждый найдет в этой книге много интересного о революционной эпохе и первом десятилетии власти Советов, а так же экскурсы автора в глубь веков. К тем историческим событиям, которые стали роковыми для Российской империи и династии Романовых.
Иван Солоневич: Революция, которой не было, или Великая фальшивка февраля
Магазины заполнили «исторические труды», близкие к стилю фэнтэзи, и каждый автор стремится убедить читателя, что именного его версия истории истинна. В таких условиях особенно ценными становятся книги, содержащие свидетельства очевидцев, цифры и факты — все это является твердым фундаментом, на котором можно выстроить свои знания об истории Отечества. Такова эта книга.
Но вы можете попробовать скачать полный вариант, купив у наших партнеров электронную книгу здесь , если она у них есть наличии в данный момент. Также можно купить бумажную версию книги здесь. Великая фальшивка февраля, Солоневич И. Общественно-политическая позиция Ивана Лукьяновича Солоневича сформировалась задолго до трагического в истории России семнадцатого года. Даже среди сотрудников консервативного суворинского «Нового времени» он слыл крайне правым.
И вместе с тем ни один из его материалов не был опровергнут ни в леворадикальной прессе, ни в лагере либералов.
Солоневич 1 ноября 1891 года в Вольском уезде Гродненской губернии в семье мелкого чиновника, впоследствии известного публициста, Лукьяна Михайловича Солоневича и его супруги Юлии Викентьевны, родился первенец, названный Иваном. Детство и юность Ивана Солоневича прошли в Гродно и Вильно. Учеба — в гродненской гимназии. Еще в гимназические годы Иван начал печататься в газете «Северо-западная жизнь». Здесь же, в газете «Северо-западная жизнь», он знакомится со своей будущей женой — Тамарой Владимировной Воскресенской 1894—1938 , дочерью офицера. Женившись на Тамаре Владимировне, И. Солоневич переезжает в Петроград.
Там вскоре рождается их единственный сын Юрий. Начав с участия в спортивных занятиях польского клуба «Сокол» 1908—1910 , Солоневич стал затем одним из организаторов витебского русского «Сокола», а потом работал и в петербургском.
Среди людей науки, кажется, даже и отклонений не было. Профессионалы давали тон. Я очень хорошо знаю быт дореволюционной сельской интеллигенции. Она жила очень плотно и сытно. Всем своим нутром она тянулась к Церкви и к Царю. Церковь и Царь были, конечно, реакцией.
Так шаталось сознание низовой интеллигенции. Так оно было разорвано на две части: в одной был здоровый национальный и нравственный инстинкт, в другую целыми толпами ломились властители дум. Нужно ведь революционизировать деревню. Так оно и шло, через пень колоду. Но низовая интеллигенция была искренняя. С моей личной точки зрения, властители дум были почти сплошной сволочью — в буквальном смысле этого слова. Они в общем делали то же, что в эмиграции делали профессора Милюков и Одинец: звали молодежь на каторжные работы и сами пожинали гонорары. Никто из них повешен не был, и почти никто не попал даже и на каторгу.
Что же касается ссылки, то она играла решительно ту же роль, как развод для киноартистки: реклама, тираж и гонорары. Не совсем по прежнему паритету, но все-таки котируется. Да, конечно, так плохо, как при Сталине, не было и при старом режиме. Даже при старом режиме. Попробуем новый. Какой новый? А какой-нибудь. По Иванову, Петрову, Степову.
По Бердяеву, Шестову, Сартру. Или по Бухарину, Левицкому. Или по Махно, Григорьеву, Улялаеву. Только не по живому опыту одиннадцати веков. В наших русских условиях на страже настоящего прогресса стояла монархия — и только она одна. Это она защищала Россию от таких прогрессивно мыслящих людей, как Батый или Наполеон, и от таких философски образованных рабовладельцев, каким был вольтерианский помещик или марксистский чекист. И в те периоды, когда монархия слабела, для России наступала катастрофа. Это есть очевидный исторический факт.
Носители прогрессизма делали, делают и будут делать все от них зависящее, чтобы эту очевидность замазать или по крайней мере извратить. И у всякого будет своя специальная галлюцинация. Иногда — и по нескольку галлюцинаций… Николай Второй есть факт, взятый, так сказать, вдвойне. И как личность и как представитель традиции. Никто иной не сумел и не смог сделать больше. Но хотя и не таким способом, были убраны и Вильгельм, и Клемансо, и Вильсон, и даже тот же Черчилль, но всем им была дана возможность довести русскую победу до западного ее конца. Для России никто не делал и не сделал больше, чем сделали ее цари. Но и для всего мира никто не делал и не сделал больше, чем сделали они.
Все они — от Александра Первого до Николая Второго — честно хотели мира и для мира могли сделать больше, чем кто бы то ни было другой. Совершенного мира не было и при них, но без них мира стало намного меньше. С их памятью будут бороться все те, кто строит новые призраки и на этих новых призраках планирует строить свою власть. И все те, кто против монархии, есть сторонники своей. Во имя своего призрака. Может быть, с нас всех всего этого уже хватит? Проблема Николая Второго, как и проблема русской монархии вообще, есть главным образом, моральная проблема. Это есть вопрос о самой сущности России.
Что в самом деле может предложить Россия миру? Самую современную систему канализации? В этом отношении мы никогда не сможем конкурировать с немцами. Самую совершенную систему накопления долларов? Мы в этом отношении никогда не сможем конкурировать с американцами. Самую лучшую систему торговли с людоедами? Мы в этом отношении никогда не сможем конкурировать с англичанами. Мы всегда будем отставать и в канализации, и в долларах, и в людоедах.
Просто потому, что и канализация, и доллары, и людоеды интересуют нас меньше, чем немцев, американцев и англичан. Нас главным образом интересуют человеческие отношения с людьми. И в общем, при всяких, там подъемах и спадах человеческих отношений человека к человеку в России было больше, чем где бы то ни было. И в общем, наша Империя отличается от всех иных именно тем, что от времени колонизации волжского междуречья до 1917 года в этой империи не было завоеванных народов. Чарторийский , и грек Каподистрия , и армяне Лорис-Меликов , и на бакинской нефти делали деньги порабощенные Манташевы и Гукасовы, а не поработители Ивановы и Петровы. В те времена, когда, за скальп индейца в Техасе платили по пять долларов детские скальпы оплачивались в три доллара , русское тюремное правительство из кожи лезло вон, чтобы охранить тунгусов и якутов от скупщиков, водки, сифилиса, падения цен на пушнину и от периодических кризисов в кедровом и пушном промысле. В частности, Финляндия запретила въезд евреев по какому бы то ни было поводу. Это в свое время ставило перед нашими профессиональными прогрессистами истинно головоломную задачу: защищая независимость Финляндии, им приходилось защищать и еврейское неравноправие.
Вообще, если вы хотите сравнивать быт тюрьмы и быт свободы, то сравните историю Финляндии с историей Ирландии. Сейчас обо всем этом люди предпочитают не вспоминать. Ибо каждое воспоминание о русской государственной традиции автоматически обрушивает всю сумму наук. Если вы признаете, что в самых тяжелых исторических условиях, какие когда-либо стояли на путях государственного, строительства, была выработана самая человечная государственность во всемировой истории, то тогда вашу философскую лавочку вам придется закрыть. Тогда придется сказать, что не Николаю Второму нужно было учиться у Гегеля, а Гегелям нужно было учиться у Николая Второго. Этого не может признать никакой приват-доцент. Ибо что же он будет жрать без Гегеля? И чем будет он соблазнять свое шашлычное стадо?
Люди, которые это здание возглавляли, были большими рабами этой совести, чем кто бы то ни было из нас. И Павел, и Александр, и Николай были убиты, конечно, вовсе не за реакцию, сумасшествие, проигрыш войны и прочее: они все были убиты главным образом за русское крестьянство. Павел начал его освобождение, Александр — кончил, и Николай ликвидировал последние остатки неравноправия. Павла объявили сумасшедшим.
Аннотация к книге "Революция, которой не было, или Великая фальшивка февраля"
- Великая фальшивка февраля читать онлайн бесплатно
- Великая фальшивка февраля
- Революция, которой не было, или Великая фальшивка февраля
- Книги: История - издательство "Алисторус"
Рекомендации:
- Иван Солоневич «Великая фальшивка февраля»
- Иван Лукьянович Солоневич: Великая фальшивка Февраля
- Великая фальшивка февраля
- Иван Лукьянович Солоневич: Великая фальшивка Февраля
Книги Ивана Солоневича, Бориса Солоневича, Тамары Солоневич, Юрия Солоневича
На сайте вы можете купить книгу «Великая фальшивка Февраля». словно скальпелем вскрыл - причины. Закажите книгу «Великая фальшивка Февраля» от автора Солоневич Иван Лукьянович ISBN: 978-5-4475-9082-6, с доставкой и по низкой цене. Иван Солоневич. Великая фальшивка февраля. Об авторе.
Великая фальшивка февраля
Помимо этого, конечно же, можно читать «Великая фальшивка февраля» полностью в классическом дневном режиме или же скачать книгу на свой смартфон в удобном формате fb2. читать онлайн, автор Иван Солоневич. Такова эта книга. Иван Солоневич, известный русский публицист и общественный деятель, в своем небольшом по объему труде проанализировал словно скальпелем вскрыл причины Февральского переворота, его виновников, его великую ложь. Заглавие. Великая фальшивка февраля. Место издания. Москва. И.Л. Солоневич вскрывает причины Февральского переворота, его виновников, его великую ложь, которую отметил и свергнутый Государь: «Кругом измена, трусость и обман».
Революция, которой не было, или Великая фальшивка февраля
Обнажая механизмы «дворцового переворота», автор прежде всего опровергает миф об английских интригах, приведших к нему, и не щадит ни левых теоретиков-утопистов, ни правых — предателей, ни бездарных «генералов от канцелярии», вычистивших в начале Первой мировой войны армию от честных и преданных России военных. Автор предупреждает: «Правда о Феврале будет тяжелой правдой?
К тем историческим событиям, которые стали роковыми для Российской империи и династии Романовых. На сайте электронной библиотеки Litportal вы можете скачать книгу Великая фальшивка февраля в формате fb2, rtf, pdf, txt, epub. У нас можно прочитать отзывы и рецензии о этом произведении. Скачать книгу в форматах.
Солоневич переезжает в национал-социалистическую Германию — единственное место, где он мог чувствовать себя в безопасности от преследований советских властей. Находясь в Германии, он организует в Болгарии новое издание — «Нашу газету», первый номер которой вышел 19 октября 1938 года, последний — 18 января 1940 года. С началом Второй мировой войны издавать газету стало невозможно, и она прекратила свое существование. В 1940 году была предпринята попытка создания журнала «Родина», но не было возможности из Германии редактировать журнал в Болгарии. Тем более что в 1940 году И. Солоневич был приглашен для организации пропаганды финским Генеральным штабом — в то время шла советско-финская война. Вернувшись обратно в Германию, Солоневич пытается объяснить немцам, что в России, в случае войны, их не ждет легкая победа. Это не могло нравиться властям Германии, и гестапо не оставляет в покое непокорного писателя: несколько раз его арестовывают и наконец ссылают в провинцию — в Темпельбург, где он и проживет, до конца Второй мировой войны… После войны он попал в английскую оккупационную зону, где бедовал до 1948 года, когда решился переехать в Аргентину. В Аргентине Солоневич публикует главную книгу своей жизни — «Народную монархию» 1952. Но вскоре Солоневича высылают из Аргентины. Он оседает в Уругвае и продолжает писать для «Нашей страны». Умер Иван Солоневич 24 апреля 1953 года в итальянском госпитале в Монтевидео вскоре после перенесенной операции рака желудка. Предисловие Сейчас, когда керенское сборище, организованное на социальной базе случайных долларов, — никакой иной социальной базы у этого сборища нет — начинает что-то пищать от имени России, — нам нужно, наконец, развеять великую и бесстыдную ложь о февральской народной революции. Эта ложь культивируется более или менее всеми партиями России, начиная от коммунистической и кончая ультраправыми. По существу, обе эти точки зрения совпадают: ВКП б говорит: «Народ сделал революцию». Ультраправые говорят: «Чернь, обманутая левыми, сделала революцию». Срединные партии, виляя хвостом то вправо, то влево, талдычат о завоеваниях Февраля, завоеваниях, в результате которых «народ» сидит в концлагерях, а «избранные» разбежались по Парагваям. Новая эмиграция не имеет почти никакой возможности отличить заведомую чушь от реальных исторических фактов и строительство легенд — от реальных социальных отношений в довоенной России.
Не видят того, что дворцовый переворот был результатом целого комплекса нездоровых социальных отношений, накопленного всем петербургским периодом русской истории. Лично я был профессиональным свидетелем событий всего 1916 и 1917 гг. Даже и для нас, репортеров, так сказать, профессиональных всезнаек, революция была как гром среди совершенно ясного неба. Для левых она была манной, но тоже с совершенно ясного неба. Но о личных своих воспоминаниях я говорить не буду. Я постараюсь дать анализ социальной обстановки 1916 года и уже после этого приведу документальные данные о Феврале и его авторах. По чисто техническим условиям я могу дать только очень схематический обзор событий. Для этой темы нужна бы книга — небольшая, но документированная бесспорными данными, книга, которую можно было бы дать в руки любому человеку России и показать, — здесь нечего даже и «доказывать», — как Россию губили и справа и слева и как фактически обстояли дела. Но до сих пор, за тридцать лет эмиграции, такой книги нет. Не было времени. Не было денег. И уж конечно, не было никакого желания. Это оченьтяжелая тема. И я очень долго откладывал ее. Но дальше откладывать нельзя, ибо керенские и иже с ними готовят нам всем повторение: и Февраля, и Марта, и так далее, до Октября включительно. С той только разницей, что Керенщина 1917 года застала страну, полную противоречий, но полную сил. Сейчас противоречий будет, может быть, не меньше, чем их было в 1917 году, но хлеба — нет, жилищ — нет, одежды — нет, страна придавлена и чудовищным аппаратом ВКП б , и чудовищной промышленностью для войны за мировой коммунизм, и чудовищностью предстоящей войны. Сейчас не время ни для мифологии, ни для фальшивок. Кроме всего этого, мы должны иметь в виду, что «наследники Февраля», собравшиеся в Штутгарте, готовят если не совсем раздел, то что-то вроде балканизации России, что темные доллары им даны именно под этим условием, что они приняли и условия и доллары. Правда о Феврале будет тяжелойправдой — легких правд у нас нет. Но эта тяжелая правда имеет и чисто практическое значение: нельзя допускать к власти никого из тех людей, которые справа сделали Февраль, а слева стали его углублять. Правда, все эти люди были только вывесками над событиями страшной нашей истории, и их личныепреступления теряются в море исторических сдвигов. О Великой французской революции Талейран говорил: «В ней виноваты все, или не виноват никто, что, собственно, одно и то же». О Феврале этого сказать нельзя. И если на левой стороне был теоретический утопизм, то на правой было самое прозаическое предательство. Это, к сожалению, есть совершенно неоспоримый факт. В числе прочих объяснений Февраля есть и еще одно, вероятно, самое глупое и самое позорное из всех имеющихся в распоряжении эмигрантской публики: английские интриги. Надо-де было изъять Россию из числа будущихпобедителей для того, чтобы не выполнить договора о проливах. Изъятие России ставило, прежде всего, под самую непосредственную угрозу всю судьбу войны, во-вторых, перемена режима никак не влекла за собою аннулирование международных договоров и, наконец, в-третьих, у английского посольства в Петрограде не было никакойвозможности оказать заговору какую бы то ни было техническую помощь, а в материальной помощи участники заговора не нуждались никак: А. Гучков и М. Родзянко были богатейшими людьми России — никакие деньги им не были нужны. Алексеев богатым человеком не был. Но, как бы ни расценивать его личность, — нельзя же все-таки предположить, чтобы он продал своего Государя за деньги. Сэр Д. Бьюкенен и его дочь в своих мемуарах категорически отрицают какое бы то ни было английское участие в Февральском перевороте. Сторонники теории английской интриги не приводят никакихфактов, которые могли бы ее подтвердить. И единственное, на что они указывают, это на то, что совещания участников заговора происходили в английском посольстве. С совершенно такой же степенью безопасности они могли собираться и у Гучкова, и у Родзянки, и в штабе Алексеева, и вообще где угодно — сыскной машины ВЧК—МВД тогда ведь не существовало. О нашем правящем — или правившем — слое можно быть очень низкого мнения. Сторонники теории английской интриги, сами не сознавая этого, пропагандируют самое низкое мнение, какое. Такого мнения не придерживаюсь даже и я. Целый ряд исторических концепций фабрикуется именно по этому рецепту: берут совершеннейшую дыру и обливают ее враньем: получается история. Или исторический факт. Примерно по такому же рецепту знаменитый Моммзен писал свою знаменитую римскую историю, и проф. Виппер, анализируя моммзенские изыскания, скорбно констатирует, что все они имели, в сущности, в виду только одно: политическую пропаганду того, что впоследствии было названо прусским милитаризмом: «Вот видите, древние римляне поступали точно так же, как должны поступать мы: «Хайль Гитлер! Это только подпрапорщики запаса могут полагать, что «великие люди» появляются на свет Божий путем самозарождения. Трагедия заключается в том, что большинство человечества состоит все-таки из вот этаких подпрапорщиков. Им, подпрапорщикам, нужен символ. Что-то простое, явное, ощутимое, подменяющее реальную сложность жизни схематизированной фигурой гения, вождя, сверхчеловека. Символ нужен и слою, — слой сплачивается около этого символа, как около знамени. Иногда символ нужен и нации, — как утешение. Таким символом стало для Франции 14-е Июля, день взятия Бастилии. А казалось бы, чего тут праздновать? Ведь как-никак взятие Бастилии если и символизирует что бы то ни было, так только начало падения страны с первого места в Европе и в мире на — трудно сказать на какое именно место, что-то в пределах второй половины первого десятка. Но вот, празднуют… Противоречие символики с самыми очевидными фактами не играет, по-видимому, никакой роли. Вот умный человек. Лев Тихомиров, пишет, что Петр Первый понавыдумывал таких законов, которые, если бы у него хватило гениальности еще и провести их в жизнь, привели бы к форменной катастрофе, но, к счастью для России, гениальности Петра Первого хватило только на законодательное прожектерство… И — все-таки: гений. Другой, тоже умный человек, В. Ключевский, вертится, как черт перед заутреней, сам себе на каждом шагу противоречит, а опасные пункты символики старается обходить как можно осторожнее. Платонов посвятил целую книгу реабилитации петровской гениальности — в Советской России это предприятие абсолютнобезнадежное — и самым тщательным образом обходит: и дезертирство под Нарвой при пятикратном превосходстве сил , и бегство из-под Гродно, и, наконец, такой военный скандал, какого в русской истории больше не было никогда: Прутскую капитуляцию. И Нарва и Гродно объясняются стандартизировано: престиж шведской непобедимости. И старательно обходится стороной нам почти неизвестный генерал-майор Келин, у которого в Полтаве было: четыре тысячи «гарнизонной команды» и четыре тысячи «вооруженных обывателей» и который был, по-видимому, совершенно не проницаем ни для какого «престижа» Этот генерал-майор Келин, во главе восьми тысяч плохо вооруженного сброда можно себе представить Полтавскую «гарнизу» и вооруженных обывателей! Полтавская победа над этой толпой была описана двести пятьдесят раз. А о генерал-майоре Келине я не смог найти никакой литературы. Не знаю, есть ли она вообще. Вероятно, нет. Ибо, если мы сопоставим два факта: а дезертирство при Нарве, при пятикратном превосходстве русских сил и б защиту Полтавы при четырехкратном превосходстве неприятельских сил, то совершенно очевидно, что от стратегического гения Петра Первого не останется абсолютно ничего. Но этот «гений» был необходим социальнодля правых, ибо он символизирует начало крепостного права, и для левых, ибо он символизирует революционное насилие над нацией. Практически в установлении крепостного права Петр Первый был абсолютно ни при чем. Он не отдавал себе отчета в том, что делалось вокруг него и от его имени. Екатерина Вторая отдавала себе совершенно ясный отчет: она то взывала к Сенату, то писала наказы, то плакала — но сделать она не могла ничего: ее убили бы еще проще, чем убили Императора Павла Первого. Эта маленькая справка по поводу исторической символики приведена потому, что история — или, точнее, историография - Февральской революции с изумительной степенью точности повторяет рецепт артиллерийского производства: берется дыра и дыра обливается выдумками. Самое занятное то, что в феврале 1917 года никакой революции в России не было вообще: был дворцовый заговор. Заговор был организован: а земельной знатью, при участии или согласии некоторых членов династии — тут главную роль сыграл Родзянко; б денежной знатью — А. Гучков и в военной знатью — ген.
Великая фальшивка февраля
Магазины заполнили «исторические труды», близкие к стилю фэнтэзи, и каждый автор стремится убедить читателя, что именного его версия истории истинна. В таких условиях особенно ценными становятся книги, содержащие свидетельства очевидцев, цифры и факты — все это является твердым фундаментом, на котором можно выстроить свои знания об истории Отечества. Иван Солоневич, известный русский публицист и общественный деятель, в своем небольшом по объему труде проанализировал — словно скальпелем вскрыл — причины Февральского переворота, его виновников, его великую ложь, которую отметил и свергнутый Государь: «Кругом измена, трусость и обман».
К тем историческим событиям, которые стали роковыми для Российской империи и династии Романовых. Рекомендации: эту книгу рекомендовали 0 пользователей. Прежде чем рекомендовать книгу, хорошо подумайте.
Солоневич задерживается до 1926 года, работая в советских профсоюзах. С 1923 года он служит спортивным инструктором в Одесском продовольственном губернском комитете. Когда младший брат Борис, отбыв срок в концлагере на Соловках и ссылку в Сибири за подпольное руководство скаутским движением, вернулся в Москву, братья стали готовиться к побегу из Советской России.
Жена Ивана Солоневича заключает фиктивный брак с немецким техником и, получив германское подданство, в 1932 году уезжает в Берлин. Первая попытка побега была предпринята в 1932 году, через Карелию. Но братья не знали, что это район магнитных аномалий, — их компасы неправильно показывали направление.
Они заблудились, Иван заболел — братьям пришлось вернуться. Вторая попытка была еще менее удачна: Бориса, Ивана и его сына Юрия, несмотря на их сопротивление их опоили снотворным, но даже в полусонном состоянии Борис успел сломать челюсть одному из чекистов , сотрудники ГПУ арестовали в поезде по пути в Мурманск. Братьям дали по 8 лет концлагеря, а Юрию — 3 года.
Однако Солоневичи смогли бежать из Свирского лагеря, и 14 августа 1934 года Иван Солоневич с сыном Юрием удачно переходят финскую границу. Борису Солоневичу удалось это двумя днями раньше. Попав в Финляндии в фильтрационный лагерь, Иван Лукьянович, взяв взаймы карандаш и бумагу, начинает описывать все то, что пережил в СССР.
Так родилась знаменитая книга «Россия в концлагере», принесшая автору мировую славу и финансовую независимость.
Если оставить эту монополию, то купечество и интеллигенция пойдут в революцию, — как это и случилось на самом деле. И так плохо, и так нехорошо. Скорострельного выхода из положения не было вообще. По крайней мере, государственного разумного выхода. На это основное противоречие наслаивались десятки и десятки других. Финляндия была практически независимой страной, и в том же 1916 году в Государственной Думе еще рассматривался закон о равноправии русских в Финляндии — хороши «завоеватели». Хива и Бухара управлялись своими ханами и эмирами по своему адату и шариату. Но Грузия не имела никакого национального управления. И было совершенно неизвестно, как его организовать в кавказских условиях.
В Прибалтике шел процесс дегерманизации Эстонии и Латвии, но шел и процесс русификации — не очень уж насильственной, но ненужной и раздражающей. От западнорусских губерний России в Государственный Совет попадали исключительно польские магнаты см. Перед самой революцией Государственный Совет зарезал законопроект, предусматривавший польский язык в суде и администрации Царства Польского. Еврейская беднота — а еврейская беднота в черте оседлости была ужасающей— была сжата всякими ограничениями, а еврей-банкир Манус — личность в лучшем случае весьма подозрительная — имел свободный доступ в великокняжеские салоны. Русское крестьянство рассматривало Распутина как свой porte-parole на русском языке нет нужного термина , а те же великокняжеские салоны пустили по всему миру распутинскую клевету. Династия стояла в оппозиции Монарху, служба информации русской монархии была поставлена из рук вон плохо, монархия начисто изолирована от массы, и ген. Мосолов констатирует с. Бюрократическая каста имела собственные интересы, далеко не всегда совпадавшие с интересами страны и Государя. Другая преграда — это интеллигенция. Эти две силы построили вокруг Государя истинную стену — настоящую тюрьму…» А «ближайшая свита не могла быть полезной Императору ни мыслями, ни сведениями относительно внутренней жизни страны».
Мосолов в качестве начальника канцелярии Министерства Двора был, конечно, вполне в курсе дела: «истинная стена» и «настоящая тюрьма». Государю приходилось действовать более или менее вслепую. Это нужно учесть для будущего. Должна быть создана, по крайней мере, такая служба информации, какую имеют большевики. Так, в секретных сводках, предназначенных для членов ЦК партии, есть все, без пессимизма и без оптимизма, совершенно объективное изложение данного положения вещей. У русской Монархии этого не было. Это одна из основных технических ошибок ее организационной стороны. Очень серьезная ошибка, — ибо нет в природе людей, которые были бы совершенно свободны от «влияния». А «влияние» достигается вовсе не путем внушения, а путем информации. Информация хромала.
И если ген. Мосолов выражается очень корректно: «Ближайшая свита не могла быть полезной Императору ни мыслями, ни сведениями» и что «честные люди уходили», то А. Суворин, издатель крупнейшей в России монархической газеты, формулирует это положение вещей несколько менее корректно: «Государь окружен или глупцами или прохвостами». Эта запись сделана в 1904 году «Дневник», с. Тринадцать лет спустя Государь Император повторяет формулировку А. Суворина: «Кругом измена, трусость и обман» И. Якобий, с. Само собою разумеется, что эта формулировка не могла относиться ни к Керенскому, ни к Ленину. Польша наконец разгромлена и побеждена. В Государственной Думе польское «коло» держится спаянно и особняком.
При почти равенстве сил между правым и левым блоком польское «коло» получает решающее значение и может решать судьбу Империи. Затевается нелепый процесс Бейлиса, который кончается его оправданием, но который производит во всем мире совершенно скандальное впечатление. Государственный Совет, из чистого желания насолить П. Столыпину, проваливает его проект модернизации петербургской полиции и вооружения ее броневиками. И в феврале 1917 года петроградская полиция имеет на вооружении револьверы и «селедки» — так в свое время назывались те сабли, которыми были вооружены наши многострадальные городовые. Единственная «реформа», которая удается П. Столыпину, — это реформа Государственной Думы — закон 3 июня. Путем всяческого законодательного и административного нажима создается народное представительство, которое хоть как-то может работать. Организовано оно отвратительно — и технически и политически. Все четверо делали одно и то же дело.
Шульгин Ольденбург, с. Во время войны его речи почти ничем не отличались от речей П. Милюкова и в печати они были запрещены военной цензурой. Пуришкевич говорит с трибуны Думы истерический вздор, и ему принадлежит «первый выстрел русской революции» — убийство Распутина. Но это было уже во время войны. До войны почти единственным светлым пятном была недолгая деятельность П. В эмиграции очень склонны преувеличивать значение его реформ. По существу, кроме «третьеиюньской» Думы, почти никаких реформ не было: основная реформа — закон о «столыпинском мужике» — была только началом: до войны на отруба и прочее перешло только восемь процентов крестьянского землевладения. Все остальные попытки П. Столыпина были похоронены Государственным Советом.
Особенный принципиальный интерес представляет проект о выборах в Государственный Совет от западных губерний. Право на участие в выборах имели только крупнейшие помещики. В западных девяти губерниях крупнейшими помещиками были поляки. Столыпин предложил снизить ценз. Правые протестовали с классовой точки зрения, — это-де «создает нежелательный прецедент для остальных губерний», то есть поставили классовую точку зрения выше национальной. Левые были против из соображений интернационализма, то есть поставили национальный принцип выше классового, но не русский национальный принцип. Этот законопроект чуть не привел к отставке П. Столыпина — отставке, которая все равно уже была предрешена, — П. Столыпин выступал и против правых, и против левых, и Государю Императору оставалось: или распустить обе законодательные Палаты, или отказаться от П. Пуля Д.
Богрова внесла автоматическое решение в этот вопрос. Но оставила корабль русской государственности в том трагическом положении, о котором так красочно и так безнадежно писал Л. И вот в этом трагическом положении, в переплете «трагических противоречий», невооруженная Россия вступила в войну с до зубов вооруженной Германией. Война Культурно и экономически предвоенная Россия росла невероятными темпами. Но «трагические противоречия» — оставались. В Первую мировую войну Россия вступила в обстановке этих противоречий, при разложившемся правящем слое, при крайней неудовлетворительности командования вооруженными силами, при недостатке вооружения, при незаконченном раскрепощении крестьянства, при разладе между монархией и верхами, при разладе в среде Династии, при наличии парламента, который только и ждал подходящего момента для захвата власти — при Пуришкевичах, Шульгиных, Милюковых и Керенских, которые делали одно и то же дело, и при совершенно архаическом административном аппарате. Статс-секретарь С. Крыжановский, ближай ший помощник П. Столыпина, пишет: «Основная язва нашего старого бюрократического строя — засилие на верхах власти старцев… Расслабленный старец Гр. Сельский… печальной памяти бессильные старцы Горемыкин, Штюрмер, кн.
Усталые и телесно и духовно, люди эти жили далеким прошлым, неспособные ни к какому творчеству и порыву, и едва ли не ко всему были равнодушны, кроме забот о сохранении своего положения и покоя». И дальше: «Министры подкапывали друг друга у престола, поносили в обществе… Административный и полицейский фундамент Империи остался в архаическом состоянии, совершенно неприспособленным к новым требованиях жизни, и государству пришлось поплатиться за это, когда настали трудные времена». Врангель, отец Главнокомандующего, пишет, собственно, то же самое: «Между высшим обществом и народом образовалась пропасть, утерялась всякая связь. Волконский — бывший директор Императорских театров — пишет решительно то же самое: «Россию губили с двух сторон. Сейчас мы склонны делать ответственными только людей революции. Да, они ответственны за свои дела. Но за свой приход? Разве они не нашли себе подходящей почвы? А где длинный путь, по которому мы шли к тому, к чему пришли? Вот это не все понимают из числа наших соотечественников, которых я встречал после моего бегства из советского ада.
Все скошено — понимаете ли вы? Нужна новая стройка, новое здание из нового материала и с новыми работниками». Это все отзывы правых людей, людей привилегированного слоя. Не Керенских и не Лениных. Самый правый из русских историков — И. Якобий дает еще более жуткую картину: «Помойными ямами были столичные салоны, от которых, по словам государыни, неслись такие отвратительные миазмы… Русский правящий класс и здесь оплевывал самого себя, как слабоумный больной, умирающий на собственном гноище». Государыня Императрица пишет Своему Супругу о «ненависти со стороны прогнившего высшего общества» Якобий, с. Тот же И. Якобий пишет: «Любопытно и поучительно сравнивать рассказы дипломатов о настроениях столичного общества в начале XIX века. Палеолог, например, писал о том же и во время Великой войны.
Те же пересуды, та же эгоистическая близорукость, та же злоба к Монарху, то же предательство. За сто лет высшее русское общество не изменилось». Мосолов сообщает: «Думали, что переворот приведет к диктатуре Вел. Николая Николаевича, а при успешном переломе в военных действиях и к его восшествию на Престол. Переворот считался возможным ввиду распрей в Императорской Фамилии…». Легкомысленные представители общества думали исключительно о своем собственном благополучии… Ища виновников неудач России, они обрушились на Государя и, в особенности, на Государыню. Видя невозможность отделить Императрицу от Царя, они начали мечтать о дворцовом перевороте». Свои впечатления он суммирует так: «Мне казалось, что столица объята повальным сумасшествием». Как видите, все это выражено очень туманно. Никаких имен не названо и никаких фактов не приведено.
Ольденбург пишет еще осторожнее: «Измена бродила вокруг Престола…» И потом не без некоторой наивности добавляет: «Но, к чести высшего общества, можно сказать, что эта измена так и не воплотилась в жизнь». Вся эмиграция, в том числе и С. Ольденбург, является именно следствием «воплощения измены», но всю эту тему автор пытается обойти как-то сторонкой, как, впрочем, пытаются и И. Якобий, и А. Впрочем, на этой же странице С. Ольденбург приводит чрезвычайно симпатичный факт: «Дошло до того, что представитель Союза Городов, городской голова[5] Хатисов, ездил на Кавказ предлагать Вел. Николаю Николаевичу произвести переворот и провозгласить себя царем». Николай Николаевич отклоняет это предложение под предлогом «монархических чувств армии», но оставляет этот преступный разговор без всяких последствий и даже не докладывает о нем Государю Императору. Председатель Центрального комитета кадетской милюковской партии, кн. Долгоруков, возражая кому-то, пишет в январе 1917 года: «Дворцовый переворот не только нежелателен, но скорее гибелен для России.
Дворцовый переворог не может дать никого, кто явился бы общепризнанным преемником монархической власти на Русском Престоле». Значит, даже кадетская партия возражает против переворота. Кому она возражала? Сам С. Ольденбург констатирует: «Настроение общества, не говоря уже о широких массах, не благоприятствовало перевороту». Под «обществом» ген. Мосолов понимал его привилегированные верхи. Ольденбург понимал его массу. Но это мало меняет дело. Дальше С.
Ольденбург говорит: «В конце концов та группа, которая заранее поставила себе целью свержение Императора Николая Второго, продолжала разрабатывать планы дворцового переворота или военного переворота». Из кого состояла эта группа? Ольденбург называет только одно имя — А. Гучкова, который действительно был главным стратегом «февраля». Но кто были остальные? На этот вопрос дает ответ французский посол в Петрограде М. Нужно иметь в виду, что М. Палеолог стоял за русскую монархию. Палеолог любил слегка пофилософствовать. Так, он утверждает, что: Основная разница между латинской и англосаксонской революционной психологией, с одной стороны, и славянской, с другой, заключается в том, что у одних воображение логично и конструктивно, у других исключительно разрушительно… Восемь десятых русского населения не умеют ни читать, ни писать… Болезнь воли — это туземное заболевание России… Анархия, соединенная с ленью и воображением, — это страстное желание России.
И наконец, огромные пространства страны делают всякую провинцию центром сепаратизма. Пока что русская революция сконструировала власть, которая претендует на мировое господство и рискует бросать вызов всему остальному миру. Болезнь воли сказалась в наших гражданских войнах. Ни из какого сепаратизма ничего не вышло. О восьмидесяти процентах неграмотных не стоит, конечно, и говорить. Некоторые клюквенные заросли совершенно неизбежны в мемуарах каждого иностранного наблюдателя. Тем не менее, М. Палеолог стоял за русскую монархию — а никак не против нее. Он, иностранец, республиканский посол в монархической стране, пытался доказать Родзянке, что «царизм есть основной стержень России, внутренняя скрепка всего русского общества, и, наконец, единственная связь, объединяющая народы Империи». И взывал: «Если царизм падет, поверьте мне, что он увлечет за собою в гибель все здание России!
Палеолог ставит некоторые точки над некоторыми «i». И тот же М. Палеолог с полным недоумением рассказывает о том, что князья просто и Великие Князья, представители и финансовой и земельной знати, на своих приемах совершенно открыто говорили о свержении Государя и о том, как они уже ведут пропаганду в частях гвардии — в первую очередь в Павловском полку, который и в самом деле первым начал «революцию». Палеолог ни на какие слухи не ссылается: на этих приемах он присутствовал лично и сам все это слышал. Его изумляла откровенность заговорщиков, которые под хмельком все это выбалтывали в присутствии посторонних лиц, в том числе и посла союзной державы. Он называет имена, которых я здесь повторять не буду. Говорит, что эта аристократическая агитация велась даже среди личного конвоя Его Величества. И провозглашались тосты такого рода: «За умного «intelligent» царя, исполненного чувства долга и достойного своего народа». И тут же приводится «план» — принудить Государя Императора к отречению, заключить Государыню Императрицу в монастырь, возвести на престол Наследника Цесаревича при регентстве Вел. Николая Николаевича.
Первая мировая война была намного страшнее войны 1812 года. Тогда, в 1812 году, не было никакого вопроса ни о расчленении, ни о колонизации России. Украинский чернозем и прочее в этом роде Наполеону вовсе не было нужно: ему, по существу, нужно было только насильственное включение России в его систему континентальной блокады Англии. Планы Вильгельма были безмерно шире — и расчленение, и порабощение, и колонизация. Впоследствии Адольф Гитлер эти планы значительно «углубил». В 1812 году мы воевали почти против «всей Европы». В 1914-м — в союзе с почти «всей Европой». Но в 1812 году наш правящий слой еще не был «слабоумным больным, умирающим на собственном гноище». В 1914-м он уже был истинно слабоумным. Таким он остался и сейчас.
И сейчас, вот только что, так сказать, исторически позавчера, наша реакция нанесла такой удар по русскому монархизму, какого за все тридцать лет изгнания еще не было нанесено. Методы — не изменились. И они не изменятся. Поэтому историческая справка о великой фальшивке Февраля имеет совершенно конкретное практическое «судьбоносное» значение для всей нашей будущей работы. Левые о феврале Когда мы ищем виновника революции, мы должны по мере возможности четко разграничить два вопроса. Первый: кто делал революцию? Второй: кто сделал революцию? Делала революцию вся второсортная русская интеллигенция последних ста лет. Именно второсортная. Достоевский, ни Д.
Менделеев, ни И. Павлов, никто из русских людей первого сорта — при всем их критическом отношении к отдельным частям русской жизни — революции не хотели и революции не делали. Революцию делали писатели второго сорта — вроде Горького, историки третьего сорта — вроде Милюкова, адвокаты четвертого сорта — вроде А. Делала революцию почти безымянная масса русской гуманитарной профессуры, которая с сотен университетских и прочих кафедр вдалбливала русскому сознанию мысль о том, что с научной точки зрения революция неизбежна, революция желательна, революция спасительна. Подпольная деятельность революционных партий опиралась на этот массив почти безымянных профессоров. Жаль, что на Красной Площади, рядом с мавзолеем Ильича не стоит памятник «неизвестному профессору». Без массовой поддержки этой профессуры — революция не имела бы никакой общественной опоры. Без поддержки придворных кругов она не имела бы никаких шансов. На поддержку придворных и военных кругов наша революция не рассчитывала никак, — и вот почему Февраль свалился ей как манна небесная в пустыне. Палеолог подытоживает: «В 1917 году русские социалисты испытали такую же неожиданность, как французские республиканцы в 1848 году.
На докладе в Париже 12 марта 1920 года А. Керенский сказал, что его политические друзья собрались у него 10 марта 26 февраля 1917 года и единогласно решили, что революция в России невозможна. Через два дня после этого царизм был свергнут». Об этом же собрании сообщает и С. Ольденбург, — хотя и в несколько иной редакции: «Собравшиеся на квартире Керенского представители крайних левых групп приходили к заключению, что «правительство победило». Палеолог подчеркивает, что агитация верхов шла именно в Павловском полку. Были спешно вызваны несколько рот соседних полков… Прибыл командир полка, а также полковой священник, чтобы урезонить солдат. Те, отчасти под влиянием увещания, отчасти потому, что были окружены, ушли обратно в казармы и сдали оружие. До этого — 25 февраля — Государь Император телеграфировал ген. Хабалову: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны».
На эту телеграмму утром 26 февраля Хабалов отвечал, что «в столице наблюдается успокоение». Эту внезапность сам А. Керенский в своей книге передает так: «Вечером 26 февраля то есть после провала восстания Павловского полка. Представитель большевиков Юренев категорически заявил, что нет и не будет никакой революции, что движение в войсках сходит на нет, что нужно готовиться к долгому периоду реакции». Зензинов «Дело народа» от 25 марта 1917 года писал: «Революция ударила как гром с ясного неба и застала врасплох не только правительство и Думу, но и существующие общественные организации. Она явилась великой и радостной неожиданностью и для нас, революционеров». Левый эсер Мстиславский писал еще красочнее: «Революция застала нас, тогдашних партийных людей, как евангельских неразумных дев? Большевистская история СССР с. Заговор царизма против революции встретился с другим заговором, созревшим в кругах империалистической буржуазии и генералитета». Таким образом, все историки, и правые и левые, и большевистские и иностранные, сходятся, по крайней мере, на одном пункте: начало революции было положено справа, а никак не слева.
Именно оттуда и зензиновский «гром среди ясного неба». О заговоре «империалистической буржуазии и генералитета» левые, по совершенно понятным соображениям, знать не могли и не знали. А именно этот заговор был началом революции. Потом, в марте, апреле и т. И если августейшие салоны и сам М. Палеолог, передающий их планы и вожделения, выражал свое сожаление о том, что в России не нашлось Мирабо, то это сожаление мне кажется совершенно непонятным, — ибо ведь и во Франции даже и Мирабо решительно ничему не помог. Палеолог, посол страны, имеющей весьма большой опыт в революциях, все время проводит параллели между 1789 и 1848 гг. Параллели получаются действительно потрясающими. Что, впрочем, никак не мешает М. Палеологу задумываться над таинственной славянской душой, — почему бы не подумать и о таинственной французской?
Правые, или даже крайне правые, историки — И. Якобий, С. Ольденбург, А. Мосолов — глухо, но неоднократно упоминают о «заговоре». О нем же говорят и большевики. О нем же рассказывает — уже более подробно — французский посол. Подробности его мы если узнаем, то очень не скоро. Правые историки стесняются называть вещи своими именами — и людей тоже, левые были не в курсе дела, архивы, попавшие в руки большевиков, подверглись, конечно, весьма основательной чистке. Нет никакого сомнения в том, что в дальнейшем развитии революции огромную роль сыграли те 90 миллионов золотых марок, которые Германия Вильгельма отвалила Ленину и Троцкому. Но об этом постараются промолчать и наследники Ленина?
Однако: при наличии здорового правящего и ведущего слоя ничего не вышло бы ни из заговора, ни из Февраля, ни из Октября. За всеми бесчисленными подробностями событий этого страшного года, этого позорного года, и мемуаристы и историки как-то совершенно упускают из виду самую основную нить событий: борьбу против Монарха и справа и слева, борьбу, которая велась и революцией и реакцией.